Классик русской советской и томской литературы ВИЛЬ ВЛАДИМИРОВИЧ ЛИПАТОВ (1927-1979) был знаковым писателем 1970-х, и на его книгах выросли последние советские романтики. Когда-то романы и повести Виля Липатова пользовались большим успехом у читателей, героев и антигероев его произведений искренне и горячо обсуждали на собраниях, а экранизации собирали миллионы зрителей. Теперь книги почти не переиздают, фильмы почти не показывают по телевидению.
О писателе, пользовавшемся славой одновременно и «деревенщика», и «производственника», сегодня в лучшем случае вспоминают историки литературы. Творческое наследие Липатова для многих современных читателей напоминает закрытую бронзовую книгу на его могиле.
А жаль…
Ярко и стремительно ворвался в большую русскую советскую литературу замечательный томский прозаик Виль Владимирович Липатов.
Как и большинство писателей первого ряда 1970-х, в литературу Липатов пришёл в эпоху Оттепели, и осмыслял ту же реальность, что и В. Шукшин, Ю. Казаков или Ю. Трифонов.

С Обью и Кетью, Нарымским краем, Васюганскими болотами – «порядочным куском Азии», по его выражению, – связаны сюжеты почти всех произведений писателя.

«Обские просторы, таёжные посёлки Притомья, дремлющие захолустные городки – вот она, сибирская картина мира. Создать её мог только человек, здесь сложившийся, чьи отрочество и юность прошли в этих местах, когда-то забытых Богом и недавно разбуженных. Юность даёт надёжный запас, духовный капитал этот рано или поздно скажется в творчестве – в колорите, в нравах, в деталях, в темпе жизни… Моральный облик сибирской глубинки, духовный потенциал – всё это давно просилось в литературу, и вот выплеснулось, стало узнаваемым.
Приобье, Притомье – мир Виля Липатова. Лучше всего удавалось ему описанье нравов сибирской деревни и посёлка, оно не лишено элегического звучанья» (Александр Казаркин).

«Хотите узнать, какая душа у нашего народа? Прочтите повесть Виля Липатова «Ещё до войны» – и вы всё узнаете. Вот просто прочтите и всё…».

Повесть ВИЛЯ ВЛАДИМИРОВИЧА ЛИПАТОВА «ЕЩЁ ДО ВОЙНЫ» была впервые опубликована в 1971 году в журнале «Знамя» (№№ 9-10).
Первое книжное издание этого произведения появилось в следующем 1972 году в сборнике Виля Липатова «Две повести» (вместе с повестью «Серая мышь»), вышедшем в издательстве «Молодая гвардия».
В 1982-м году в СССР режиссёром Борисом Савченко был снят одноимённый двухсерийный телевизионный художественный фильм по мотивам повести. Премьера состоялась 16 марта 1983 года на Центральном телевидении.
И читатели, и литературоведы едины в оценке этой небольшой повести, называя её одним из лучших произведений Виля Липатова, если не самым лучшим. Высшим достижением прозаика-сибиряка назвал «Ещё до войны» литературный критик, доктор филологических наук, профессор ТГУ Александр Казаркин:

«Повесть «Ещё до войны» свободна и от производственного задания, и от идеологического. Пожалуй, здесь автор свободен от социального заказа, а элегия – из отроческой памяти».

«в деревенском клубе шли фильмы, в которых пограничники, девушки-подростки и старики ловили шпионов, взлетали в небо тупоносые истребители, шли танки, скакали, сверкая саблями, остроголовые от будёновок всадники; горела и обливалась кровью земля Испании, рычал Китай, умирала Абиссиния – чувствовалось уже, чувствовалось дыхание войны…».

Лето 1939 года. Тихо и неспешно текла жизнь в приобской деревне Улым на берегу Кети накануне войны. В далёкую сибирскую деревню из города после смерти отца приезжает Рая Колотовкина. Она поселяется в доме своего дяди, председателя колхоза, живущего с женой и тремя сыновьями, двоюродными братьями Раи. Городская девушка поначалу с трудом приспосабливалась к патриархальности деревенской жизни. Постепенно она знакомится с жизнью деревни, приобретает здесь новых друзей и подруг среди сверстников, хотя старшее поколение прозвало её «стерлядкой» из-за её фигуры.
Деревня живёт тихой довоенной жизнью: в клубе показывают фильм «Если завтра война», ставят самодеятельные спектакли, вечерами устраивают танцы, а новости приносит пароход «Смелый», поскольку в деревне нет ни почты, ни телеграфа, ни телефона. Во время репетиции самодеятельного спектакля по чеховскому водевилю «Предложение», она и деревенский тракторист Анатолий Трифонов, недавно демобилизованный из Красной Армии, полюбили друг друга. Вся деревня с замиранием сердца следила за развитием их романа…

По дорожкам, где не раз ходили оба мы,
Я брожу, мечтая и любя.
Даже солнце светит по-особому
С той минуты, как увидел я тебя.

Михаил Матусовский

Но не всё так просто у новоиспеченных влюбленных, автор ставит перед героями моральный выбор: любовь или мечты о будущей жизни.
Ведь, выйди Рая за своего жениха замуж, значит, нет института, навек сгинет её цель выучиться на инженера, всю жизнь провести в деревне в хлопотах по хозяйству, к которым непривычна и не приучена городская девчонка. Пойдёт ли она на это? Лишит ли её Анатолий светлого будущего сознательно? Как отнесутся к возможной свадьбе родители и родственники обоих?
Но книга тем и любопытна, что автор удивляет. Сюжетную линию он развивает плавно, необычно и довольно интересно. Эту повесть можно сравнить с неспешной русской народной песней, с повторяющимися куплетами припева, с красочными описаниями природы и повседневных событий деревенской жизни. 
Рефрен «за два года до войны» помогает держать ритм текста и добавляет ещё щепотку ностальгии в атмосферу повествования.

Если говорить о сюжете, то он весьма прост и набирает обороты только ближе к концу повести.

Да разве мы прожили б друг без друга,
Мой милый, если б не было войны?..

Игорь Шаферан

Кажется, что этот патриархальный деревенский мир незыблем, что ничто не сможет его смести.
И всё же, как рефрен, повторяются в повести Виля Липатова слова «за два года до войны...», неумолимо, как часы, отсчитывающие неторопливые деревенские дни, и дыхание войны уже чувствуется в редко приходящих новостях с пароходом «Смелым».
И о том, что принесёт эта война, о том, что произойдёт с героями книги – писатель тоже расскажет, но нет её пока, нет этой войны, а есть лето, полное счастья, и первая любовь – такая чистая и светлая.

Над страной весенний ветер веет,
С каждым днём всё радостнее жить.
И никто на свете не умеет
Лучше нас смеяться и любить.
Но сурово брови мы насупим,
Если враг захочет нас сломать, —
Как невесту, Родину мы любим,
Бережём, как ласковую мать.

Василий Лебедев-Кумач
Песня о Родине 1936

Одна история первой любви на фоне жизни сибирской деревни за два года до войны. И фон этот настолько ярок, что перестает быть просто фоном, вплетается в эту любовь, диктует ей правила, создает для неё русло. Ну невозможно отделить любовь Стерлядки – Раи Колотовкиной и младшего командира запаса Анатолия Трифонова от той жизни, которой они жили, которой жила вся деревня – все Колотовкины, Мурзины, Сопрыкины… 
Застывшая в жарком сибирском лете идиллическая картинка. Для контраста с тем, что будет через два года, о чём все мы сейчас знаем. А тогда только поговаривали, что парней больше, чем девчат – видать, война скоро. Да пели песни про трёх танкистов.

Мчались танки, ветер поднимая,

«Рая Колотовкина была городской девушкой, большую часть жизни провела в Ромске, но смотрела она те же фильмы, пела те же песни, читала те же книги, которые смотрели, пели и читали жители Улыма. Горожанка Рая восхищалась фильмами «Трактористы», «Богатая невеста» и «Учитель», пела тоненьким голоском «Мы с железным конём все поля обойдём...», снопы пшеницы ей представлялись на самом деле золотыми, белые украинские хаты из кино вызывали умиление... За два года до войны деревенские парни и девушки не стремились уехать из деревни в город, а городские девушки по книгам и кинофильмам влюблялись в  своих деревенских ровесниц; за два года до войны девушки мечтали о трактористах и комбайнерах, красноармейцах и учителях, а Сельскохозяйственная выставка в Москве для них была прекрасной, как сказка...».

А пока Виль Липатов стремится запечатлеть тот ушедший период предвоенной жизни в колхозе, когда главными звёздами деревни были баянисты и трактористы-ударники, а пароход встречали как праздник. Писатель погружает нас в ту действительность, не переставая повторять, что за два года до войны жизнь была совсем иная, пытаясь, словно на фотографии, запечатлеть все, даже самые мелкие, детали и особенности довоенного колхозного мироустройства.

Лесозавода ещё не было, сплавного участка тоже, кирпичных домов и в задумках не имелось… В деревне был один велосипед – у продавца сельповского магазина, одни наручные часы – большие, с крепкой решеткой над циферблатом, переделанные из карманных...

Парикмахерской в деревне не было, стриг улымчан школьник Васька Коршунов… За два года до войны ведро карасей в деревне стоило пятьдесят копеек, ведро стерляди – два рубля, метровый осетр тянул на десять рублей…. За два года до войны в Улыме пили мало и неохотно, водку не покупали совсем, а на праздники варили медовуху, так как самогонку колхозный председатель Петр Артемьевич изготовлять не разрешал…
 

Броня крепка, и танки наши быстры,
И наши люди мужества полны.
В строю стоят советские танкисты –
Своей великой Родины сыны...
Заводов труд и труд колхозных пашен
Мы защитим, страну свою храня,
Ударной силой орудийных башен
И быстротой, и натиском огня...

Марш советских танкистов 1939

                            (сл. Борис Ласкин

муз. Дмитрий и Даниилл Покрасс)

И нет-нет, да и напомнит автор о том, что за два года до войны «в нарымских деревнях отцов слушались», за два года до войны «в Улыме парней было больше, чем девчат, казалось бы, выбирай, какого хочешь, но такое великое изобретение, как дамский вальс, когда девушки приглашают партнёров, ещё не было сделано; нарымские девчата ещё славились скромностью и послушанием, и родственники Раи Колотовкиной уже начали переживать за племяшку и сестру».

«За два года до войны моторы тракторов, автомобилей и динамо-машин всё ещё умели казаться таинственными, а трактористы, шофёры и киномеханики представлялись такими же непонятными и загадочными людьми, как попы деревенских церквушек. За два года до войны в сибирских деревнях трактор окружали плотной толпой, собравшись всем обществом, часами глядели, как бьётся один на один с холодной машиной усталый, растерянный тракторист; это были те далёкие времена, когда слух о том, что, наконец завелся старый «колёсник», передавался по деревне из дома в дом; это было ещё тогда, когда шофёры ходили в кожаных куртках и перчатках, носили на кожаной кепке очки-окуляры и женились на учительницах, врачах и дочерях председателей райисполкомов.
Это происходило за два года до войны, в те дни, когда девчата слово «Москва» произносили с молитвенными глазами и умели за шесть секунд натянуть на лицо пахнущий резиной и тальком противогаз; это происходило в те далёкие времена, когда в обских деревнях парней в армию провожали так, как сейчас встречают космонавтов, а старики мечтали научиться читать; это было ещё тогда, когда на вельвет глядели как на чудо, а о шевиоте говорили, как о лунных породах…» (Виль Липатов «Ещё до войны»).

Есть книги, которые читаются, а потом перечитываются с замиранием сердца. Настолько полное погружение в мир героев, настолько реальное сопереживание происходящему, что боишься спугнуть это ощущение сопричастности. Щемящая, искренняя, светлая, чистая история.

Некоторые читатели полагают, что повесть Липатова «Ещё до войны» и вправду похожа на сказку о стародавних временах, о «медвежьих углах» староверов и чалдонов, затерянной в сибирской тайге деревеньке Улым. Или это ностальгия писателя по юности, когда трава была зеленее, люди добрее, а мир казался огромным и прекрасным? Ведь за два года до войны Виль был ещё совсем мальчик 12-ти лет... Как и что он запомнил?
Однако, совершенно очевидно, что «Ещё до войны» – это не сказка, а тончайшая, проникновенная, бередящая душу элегия. Ностальгическая проза с оттенком задумчивой грусти.
* * *
Слово  elegeia означало у греков печальную песнь под аккомпанемент флейты. Элегия – лирический жанр, который выражает эмоциональный результат философского раздумья над сложными проблемами жизни, сентиментальный взгляд на сущность человеческих отношений, на судьбу человека вообще, мироустройство или устройство общества.

Как сложна и прекрасна проза Виля Липатова... Не подойти к ней с обычными мерками, невозможно взять его книги «с наскока», прочитав «по диагонали», ловишь себя на том, что вчитываешься, возвращаешься и опять вчитываешься – как конспектируешь, как дрожит в тебе натянутой струной нечто живое, где мельчайшее нерасторжимо с целым.
Предвоенная деревня – такая как есть, жизнь довоенная, простая, мирная и невозвратно ушедшая в прошлое. С тревожным предчувствием беды, которую невозможно ни остановить, ни предупредить... Всего два года оставалось до самой большой и жестокой войны в истории человечества, после которой от их сегодняшнего счастья ничего не останется...

Мы предчувствовали полыханье
Этого трагического дня.
Он пришёл, вот жизнь моя, дыханье.
Родина! Возьми их у меня!

Ольга Берггольц

И щемит сердце от понимания – все эти сильные, молодые, красивые, вросшие крепкими ногами в землю люди... ведь многих из них не будет, больше никогда не будет! А ты читаешь и понимаешь, что нет в тебе силы изменить, отвести беду.

Да, хороша обская деревня за два года до войны. Тихо здесь, спокойно. Иногда гармонь только всплакнёт, иль кто-то песню заведёт задорную. Ну иль из-за любви повздорит кто. Но настоящее горе ещё впереди. Об этом пока им неизвестно. Но мы-то уже знаем. Даже судьбы их нам ведомы.
Так шла жизнь в тихой деревне Улым за два года до войны, в которой погиб и Анатолий Трифонов, и двоюродные братья Раи, потеряла руку подруга Раи Колотовкиной трактористка Гранька…
Большие изменения ждали тихий Улым после войны…

Два года до войны. Наслаждайся мирной жизнью, деревня... Ещё два года…